«Нам нужна одна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим…»

Детство Анастасии Ивановны Плотниковой укладывается в два емких и страшных слова – узница концлагеря. А ведь когда гитлеровцы пришли в их село Щулье, что на воронежской земле, ей было немногим более десяти лет. Голод, холод, насилие, убийства, показательные казни… Одного перечисления (причем далеко не полного) всего того, что пережила она в плену, хватит на то, чтобы… На все хватит, словом. Враг увел всю семью – мать с пятерыми детьми – на кирпичный завод, на базе которого соорудили концентрационный лагерь, а деревню сжег дотла. Правда, увел не сразу: селяне – дети, женщины, старики – кое-как выживали на пепелище. Долгих полгода длилось пленение, пока зимой 1943-го красноармейцы не освободили ее и других узников. Но и тогда еще было ой, как далеко до того, что хотя бы отдаленно напоминало то, что сейчас можно назвать минимальными условиями для комфортной жизни. Немало у ветерана труда наград, среди них «За трудовые доблести», юбилейные медали Победы… Нынче Анастасию Ивановну регулярно навещают внуки да правнуки (двоих детей, как и мужа, к сожалению, уже нет в живых). А их – внуков да правнуков – тринадцать (шесть против семи). Такая вот вполне себе счастливая «чертова дюжина». С большим волнением и горечью перечитываю статью Эльвиры Ибрагимовой об Анастасии Ивановны Плотниковой, написанной в далеком 2009 году. Сколько испытаний дала судьба этой маленькой, скромной, но сильной и доброй женщине! Сейчас Анастасии Ивановне 88 лет. Давно отгремела война. Выросли дети и внуки. Но бывшая узница концлагеря признаётся, что до сих пор перед её глазами стоят картины из прошлого. Прошлого, которое не забудется никогда. Война больно расписалась в детских душах малолетних узников, и эта рана вечно будет кровоточить. Вспоминая замученных детишек, Анастасия Ивановна закрывает глаза ладонями и отворачивается. «Иногда они мне снятся», – говорит она. Наша героиня признаётся – тяжелое детство и юность научили её любить по-настоящему жизнь, каждый прожитый день и не держать зла в сердце. Говорят, добрые люди не стареют. Анастасия Плотникова тому живое доказательство. «Вот такая доля пришлась на наших отцов и на нас, детей. Помню каждый день войны и молю бога, чтобы мирно было. Чтобы мирно было…» - тихо повторила она.

           «НЕ ДАЮТ ПОКОЯ ОТГОЛОСКИ ПРОШЛОГО»

«С Анастасией Ивановной Плотниковой, бережно хранящей в своей дамской сумочке удостоверение узницы фашистского концлагеря, мы встретились в маленькой комнате общежития, что в 52 квартале. Пришлось несколько раз переспросить этот адрес у сотрудников социальных служб, дабы удостовериться, что пожилой человек действительно живет в общежитии (в котором, кстати, нет горячей воды), но ошибки не было.

          ЭТО ВОЙНА

…Лето 1942 года. С горы показались немецкие мотоциклы. Они, как муравьи, приближались к селу Щучье. Детишки высыпали на улицу. Приблизившись, немцы начали стрелять.

БОЛЬ ВОЙНЫ

- Вы дверь-то плотно не закрывайте, – просит меня Анастасия Ивановна, приглашая в комнату и объясняя причину своей фобии - боязни замкнутого пространства, преследующей ее всю жизнь.

Как оказалось, приобрела она ее уже после освобождения из концлагеря, когда их, выпущенных на волю узников, перевезли через Дон (родом Анастасия Ивановна из Воронежской области, из села Щучье, что на Дону). Первые свои «свободные» дни бывшие узники проводили в окопах. Однажды, коротая время в земляном рву, Настя услышала громкий всплеск воды и ужасный писк. Взглянув на реку, она увидела целое полчище крыс, которое, словно стадо, переплывало Дон. Так же, как и люди, они спешили покинуть поля боевых сражений и укрыться в более спокойных местах. И вот, выбравшись на сушу, крысы двинулись прямо на окопы. «Все из окопов!!!» – скомандовал стоявший где-то наверху старый солдат. Все, кто был в окопах, цепляясь за землю, выбрались наружу, а Настя, одиннадцатилетний ребенок, запаниковала, заметалась, заблудилась в земляном мешке. Уже падая в обморок, она почувствовала, как чьи-то сильные руки вытолкнули ее из окопа. Этот липкий страх до сих пор не отпускает ее, возвращаясь в ночных кошмарах. Вообще история жизни Анастасии Ивановны, словно сюжет из захватывающего кинофильма. Только судьбы в ее рассказе настоящие, не киношные, и слезы, катящиеся из глаз пожилой женщины, тоже не поддельные...

ВЕРШИТЕЛИ СУДЕБ

Первые одиннадцать лет ее жизни пролетели вполне безмятежно. Насте выпало счастье родиться в большой дружной семье, где воспитывались пятеро детей. Отец Иван Яковиченко был знатным механизатором, мастером на все руки. Летом 41-го его как самого толкового отправили в Свердловск за новой техникой для колхоза (впоследствии оттуда же, из Свердловска, его и мобилизовали на фронт). Как-то мать сварила уху и, собрав всех детей за столом, начала читать письмо от отца: «Погода хорошая, проезжаю Уфу...» Дети за столом не смогли сдержать смеха: «Ложка в ухе, а папа - в Уфе». Больше всех смеялась Настя. Тогда она не знала, что через много лет Башкирия станет родиной ее детей. …Лето 1942 года. Война в Щучье ворвалась с гулом самолета. Вместе с деревенскими детьми Настя собирала на лугу недалеко от дома скошенное сено. Ребятня резвилась, смеялась, не забывая про работу, как вдруг над их головой пронесся самолет и обдал землю градом свинцовых пуль. От страха дети забились под стоявшую рядом телегу и замерли, вжавшись в землю. Самолет пролетел так низко, что ребята смогли услышать мерзкий смех пилота, резвившегося в их когда-то мирном небе. С того самого момента и пропал покой в селе Щучье. Ребята побежали в хаты и увидели, как с улицы, находившейся на горе, спускается колонна немцев. На грузовиках, мотоциклетах. Жители села, не видавшие никакой техники, кроме полуторки местного механика, высыпали на улицу, чтобы поглядеть на такое событие, но въезжавшие немцы быстро остудили их любопытство автоматной очередью. Приехали вершители судеб.

КОНЦЛАГЕРЬ

За несколько дней немцы сожгли деревню дотла. На месте домов остались стоять лишь почерневшие печи, в которых женщины продолжали печь хлеб, чтобы хоть как-то прокормить своих детей. Через несколько месяцев оккупанты согнали всех жителей села и, не делая скидок ни старикам, ни малолетним детям, в мороз погнали их в Острогожск, что находился в нескольких километрах от Щучьего. Там из небольшого кирпичного завода немцы соорудили концентрационный лагерь. Людей закрыли в помещениях, где на каменных холодных полах тонким слоем была накидана солома. Места хватило не всем. Около десяти человек, не сумевших пробраться в здание, к утру умерли. Пока взрослые уходили валить лес, обустраивать жизнь захватчиков, дети оставались запертыми в четырех стенах. Кормили узников один раз в день похлебкой и маленьким, размером со спичечный коробок хлебом. Такой же по размеру кусок, но не хлеба, а мыла, полагался пленным раз в неделю. Необходим он был не для того, чтобы помыться, об этом не могло быть и речи, это была своеобразная борьба немцев с дизентерией. Под дулом автомата они заставляли съесть кусок мыла, и у пленных так схватывало живот, что они катались по полу от боли. К тому же не дай Бог было запачкать подстилку – расстрел на месте. Только в туалет и только под конвоем с собакой. Один раз в день Настя выходила за водой. Для этих целей у нее всегда под рукой были пуховый платок и клюка. Надев платок, сгорбившись в три погибели, словно старушка, Настя отправлялась в путь. К такой конспирации ее заставила прибегнуть мама, опасавшаяся за жизнь дочери-подростка. Сколько их было изнасилованных деревенских девушек! Сегодня и не сосчитать. Возвращаясь в свои застенки, они кончали жизнь самоубийством, не выдержав позора. В такие минуты даже самому упертому атеисту захочется обратиться к Богу, прося защиты у небес. Вот и узники концлагеря каждую свободную минуту своей хрупкой жизни проводили в молитвах. Сторожил села дед Рыбалко нарезал и обточил из консервных банок крестики и раздал их односельчанам. Потеряв веру в будущее, они укрепились в своей вере в Бога.

КАЗНЬ

За шесть месяцев заточения Настя повидала столько, сколько другой не познает за всю свою жизнь. Видела, как одни грызлись между собой из-за крошки хлеба, как другие во что бы то ни стало старались сохранить в нечеловеческих условиях свое человеческое лицо, как третьи боролись за свободу. Показательную казнь, которую устроили немцы, Анастасия Ивановна помнит до сих пор. Двадцать узников, в основном комсомольцы, испортили связь в лагере, чем вызвали яростный гнев фашистов. Вычислили их быстро. Среди арестованных были и дядя Насти с сыном. Когда немцы выстроили арестантов в две противоположные шеренги возле двух вырытых ям, дядя сказал стоящему напротив сыну: «Сынок, айда ко мне, в одну могилу ляжем». Через несколько секунд грянули выстрелы.

- А ведь они еще живые были, когда их закапывали, – утирая слезу, говорит Анастасия Ивановна.

После освобождения сельчане принялись перезахоранивать останки героев и, вырыв могилу, увидели страшную картину: мужчина укрывал своего сына фуфайкой, защищая его от наваливающейся неизбежности...

            ЖИЗНЬ ПОСЛЕ

- Вот сегодня как их... неофашисты, – рассуждает Анастасия Ивановна, – рыщут по всей Украине, да и по другим местам, где происходили сражения, ищут могилы немцев, хотят им памятники ставить. А где их могилы? Кто их, скажите вы мне, земле предавал? После того, как нас из концлагеря освободили, мы трупы этих фашистов сами, на веревках тащили и в Дон выкидывали... Вот там их пусть и ищут. Окончание войны проносится перед глазами Анастасии Ивановны, как бесконечная череда пароходов, проплывающих по Дону и приносящих кому радость, а кому горе. Два раза в день Настя с братьями и сестрами бежала на причал в надежде среди спустившихся по трапу мужчин разглядеть родную фигуру отца. Он вернулся в гимнастерке, на которой сверкали ордена и медали, за их блеском скрывались двадцать два ранения и две контузии. После войны Ивана Яковиченко с семьей направили на работу в Чеченскую республику. В то направление шли эшелоны с рабочей силой. В обратном же направлении уходили зарешеченные вагоны с чеченцами, изгнанными по указу Сталина с родных мест. «Когда мы вошли в предоставленный нам в Грозном дом, постели еще не успели остыть за старыми хозяевами», – вспоминает Анастасия Ивановна. В Грозном Настя познакомилась со своим будущим мужем - уроженцем села Калинники Бирского района Башкирии Павлом Плотниковым, который проходил службу в Чечне.

  САНЯ-ЛЕТЧИК

Анастасия Ивановна родила троих детей. Когда родился младший сын, акушерка предложила назвать его Александром, в честь Александра Невского. Имя предопределило его дальнейшую судьбу: Александр Плотников первым из села поступил в военное училище, выбрав Ворошиловградское училище штурманов авиации. Приезжавшего в село курсанта односельчане встречали не иначе как со словами «Саня-летчик домой приехал». За свою военную карьеру Александр побывал во многих точках страны и зарубежья, служил в Афганистане, был ранен. Апрель 1986 года застал его в Белоруссии. Капитан Плотников был одним из первых, кто тушил пожар на Чернобыльской АЭС. Вертолетчикам приходилось находиться в зоне прямого излучения над реактором по сорок минут. Для того чтобы уменьшить облучение в кабине, сиденья в вертолете обкладывались тонкими свинцовыми пластинами, которые уже к вечеру становились зелеными. После тех событий Александр Плотников долго лечился, но лечение было безуспешным. Для матери это был страшный удар, который она перенесла с большим трудом.

ГЕРОИ КТО?

Несколько лет назад Анастасия Ивановна перебралась из Калинников к дочери в Янаул. Продала дом, на вырученные деньги смогла приобрести лишь комнату в общежитии. Поначалу дочка уговаривала ее жить вместе, но Анастасия Ивановна настояла на отдельном жилье. Как и любому старому человеку, ей хочется тишины, которой в хрущевке, полной внуков и правнуков, никогда не будет. Как-то я увидела, как Анастасия Ивановна медленно, по стеночке идет по длинному коридору нашей местной поликлиники. Мимо пробегают люди, суетятся, не обращая внимания на пожилую женщину. И на миг мне представилось, как по этому же коридору идет какая-нибудь гламурная бестолковая звезда, под вспышками фотокамер, рукоплескания толпы... Не тем рукоплещем. Вот кого надо носить на руках. Таких людей, как Анастасия Ивановна, все то поколение, которое вынесло на своих плечах тяжелое бремя самой кровавой войны... «Сегодня я стараюсь не ходить по больницам», – признается моя собеседница. Очень устает, обходя десятки кабинетов, собирая многочисленные бумажки, свидетельствующие о ее инвалидности. Немного подумав, она добавила: «А я не могу не есть, – словно оправдываясь, говорит Анастасия Ивановна. – Когда в моем доме нет полбулки хлеба, у меня начинается паника». ...Это было после освобождения. Мама, чтобы начать строительство жилья, поймала в лесу зайца и обменяла его на топор. Затем сама валила лес, на своих же плечах его вывозила. Однажды Настя пошла ее встречать и вдруг увидела за маминой спиной, в метрах тридцати, пенечек, на котором шапочкой был навален снег.

- Мама, - закричала девочка, - ты же хлеб оставила!

По сугробам, через хлещущие ветки Настя побежала к заветному хлебу. Подбежав и осознав свою ошибку, она рухнула на землю и, обнимая старый пень, сквозь рыдания тихо повторяла: «Здесь же был хлеб... Здесь был хлеб...»

Эльвира Ибрагимова.

«Янаульские зори», 2009 год.

Р.S. Сейчас Анастасия Ивановна живет в трехкомнатной квартире вместе с внуком и его семьей. Они души в ней не чают. Дочь Анастасии Ивановны – Татьяна Павловна Силантьева долгое время работала в технической библиотеке при железнодорожной станции города Янаул, и ей всегда нравилось работать с людьми, быть в гуще событий. И когда ей предложили войти в состав участковой избирательной комиссии, она, не раздумывая, согласилась. Вначале с 1989 года по 1998 год она работала членом участковой избирательной комиссии, а 1999 года по 2010 год проработала председателем участковой избирательной комиссии избирательного участка № 3500, который был сформирован при МБОУ лицей. До сих пор она вспоминает, что делали важное, ответственное дело, от успешного выполнения которого, и в какой – то степени зависела судьба района. Анастасия Ивановна, очень внимательно слушая рассказ дочери, гордо произнесла: «Я люблю и горжусь своей дочкой!»